Кончаловские — это прежде всего родовая усадьба, которая своей геометрией, видами из окон, всеми запахами и ощущениями вошла навсегда в мою жизнь. Где бы ни упоминалась усадебная жизнь: у Чехова, Бунина, Толстого, Лескова, Гончарова, Тургенева — я сразу представляю себе планировку дома, в котором жил дед, мастерскую, где он работал, конюшню, сад...
У меня однажды была ситуация, когда я сыграл сцену перед актрисой, у которой возникла проблема. И я чуть не погубил всю ее роль, потому что актриса расплакалась и ушла, сказав: «Я так не сыграю!»
С возрастом я все больше стал понимать, какое важное значение в моей жизни имела мама. Не знаю, понимала ли она сама это свое значение для меня. Думаю, нет. А я тем более. Теперь изумляюсь ее мудрости, простой, покоряющей естественности.
В нашем доме никогда не было места ярой партийности, столь обыкновенной тогда во многих других семьях, что уберегло нас с братом от «воспитания на ненависти».
На все воля Божья. Правда, я часто повторяю: «Если Господь управит». Но эти слова направлены не в прошлое, а в будущее — как попытка смирения.