Следующее, что зацепило, — это встреча с Костей Бусловым, который на тот момент должен был снимать картину как режиссер. Он очень харизматичный человек, в нем есть такое мужское обаяние, дающее понять, что ты попадаешь в надежные руки, что тебя не подведут, все будет под контролем. И не под твоим — а то знаете, в российском кино так тоже бывает: ты понимаешь, что на площадке никто, кроме тебя, ничего не контролирует.
Я не думаю, что Москва — солнечный город, в котором все живут счастливо и безоблачно. Но я ее люблю. Вообще не понимаю, зачем жить в городе, если ты его не любишь.
Если говорить конкретно про Людмилу Марковну — ужас был в чем: я встречалась со многими ее друзьями, и один говорил, что она была вот такая, а другой — совсем наоборот. Когда играешь людей, которые сами по себе были неоднозначными, могли меняться, от настроения и ситуации многое зависело, это вообще очень сложно.
Написать про Ларса Айдингера, что он «порноактер» — нужно быть каким-то серым говном, чтобы так сделать, быть совсем незнакомым с европейским театром, не представлять, кто такой Питер Гринуэй. Это подтверждает, что многие из нас, к сожалению, до сих пор остаются неандертальцами.
То, что происходило с «Матильдой», это цензура? А мне кажется, это мракобесие. Когда запрещают голых людей на сцене, я хотя бы могу понять, о чем речь. Нужна ли она? Ну, давайте еще сошьем трусы Давиду в Пушкинском музее. Давайте запретим Тициана. Сейчас все так легко оскорбляются, ну так вот, если говорить о чувствах, мои, например, жутко оскорбляет «Дом 2».