Режиссер, писатель. Заслуженный деятель искусств России.
В 1970 году окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Е. Дзигана).
Работал оператором-печатником цеха субтитров на киностудии имени М.Горького. Снимал сюжеты для киножурнала «Ералаш».
Автор семи книг прозы, член Московского союза писателей.
Председатель Союза кинематографистов Москвы (1995-1999).
Творчество
Семидесятник Валерий Лонской начинал как режиссер, снимающий простодушное кино о народе на доступном самому народу языке. Его ранние фильмы — от среднеметражки из альманаха "В лазоревой степи" по рассказам Михаила Шолохова до "Белого ворона" — отличало пристрастие к немудреным коллизиям из сельско-провинциальной жизни, линейное повествование и бесхитростный набор режиссерских средств.
Однако с начала восьмидесятых В. Лонской, неудовлетворенный ролью бытописателя, пытается освоиться в новых жанровых, интеллектуальных и эстетических координатах. Эти попытки подчас сумбурны, авторская логика не всегда ясна, и большинство его фильмов, снятых в восьмидесятые и ранние девяностые, интересны прежде всего потенциалом задуманного, возможного и недоосуществленного.
Снимая картину "Летаргия", В. Лонской пробует свои силы в психологической драме и вроде бы соблюдает все формальные признаки интеллектуального фильма времен стагнации. Однако летаргия на поверку оказывается лишь модной и легко излечимой болезнью героя, а "Летаргия" — очередной советской нравоучительной киноповестью о превращении конформиста в гражданина.
Провинциальному учителю из "Мужских портретов", разочаровавшемуся в былом кумире и высоких идеалах, автор в финале дарит веру-надежду и высокую любовь, однако сам фильм обречен на известное противоречие: отрицательный герой оказывается значительнее и ярче положительного. В "Своем кресте" действие развивается как в реальном пласте, так и в сновидческом. Но духовная драма историка, раскопавшего тайные списки провокаторов из охранки и попавшегося на крючок к гэбистам, не преодолевает узких рамок частного сюжета о талантливом и порядочном парне, окруженном негодяями и предателями.
Наступление коммерции на кинематографическом фронте заставило В. Лонского сделать шаг к зрителю — тот шаг, который он считал нужным сделать, и к тому зрителю, каким он его себе представил. Если прежние фильмы тяготели к морализаторству, то нынешние, желая соответствовать моменту, законы морали не признают, а то и попросту их отменяют. Герои его комедий, сатирической ("Вынос тела") и авантюрной ("Барханов и его телохранитель"), существуют во внятном, по определению, жанровом пространстве и потому претендуют на столь же внятное к ним отношение. Но при этом мотивы их поведения двусмысленны, а поступки порой более чем сомнительны: здесь уже не о психологической неоднозначности может идти речь, но об авторском безразличии к сути вещей. В случае с В. Лонским о безразличии такого рода говорить не приходится: по своей природе он, безусловно, моралист.
И тогда подобные метаморфозы, с ним произошедшие, могут быть объяснены лишь его тревогой, раздраженным непониманием ускользающей действительности и ощущением собственной неуверенности. При том, что в те же годы он весьма уверенно проявил себя в общественной деятельности на посту председателя московского Киносоюза, действенно помогающего кинематографистам, по тем или иным причинам оказавшимся в трудных обстоятельствах.
По материалам статьи Владимира Ревуненкова: "Новейшая история отечественного кино. 1986-2000"