Курсы художников-одушевителей на киностудии «Союзмультфильм», были организованы в 1946-47 гг. из-за необходимости пополнения жалкого штата мультипликаторов.
Среди курсантов оказался долговязый, стриженный под «нулевой ежичек», в тюбетейке на остроносой голове молодой Бабы-Яги, длиннорукий парень с нахально-голубым взором из под густых бровей. Не слишком хорошо рисующий, Слава обладал хваткостью, способностью подражания, даже некоего пародирования способов анимации, построения мизансцен и синхронизации движения с музыкальным мотором.
Некоторое время он работал «негром» у корифея Бориса Петровича Дежкина, делал второстепенную работу по одушевлению сцен, завершая замысленные Дежкиным схемы построения сцен и методику работы. В своих попытках проявиться в музыкально-танцевальных сценах он, подходя к организации сцены так же широко и продуманно, как Дежкин, был. пожалуй, из-за ученической робости в чем-то скромней и мягче. Сцены его выглядели «человечней» и менее схематичными. А уж виртуальные «размельчения» (например, сделанная им позже сценка игры Гурвинека на скрипке и тубе-геликоне), пожалуй, могут стать на один уровень с лучшими достижениями мировой анимации.
Ритмическое чутье и мелодическое осмысление «необходимостей» движения, слитно с музыкальным сопровождением, позволило ему стать любимцем многих режиссеров, гарантом успеха и смачности впечатления от картин в которых он участвовал.
Он был достаточно шустрым и в жизни. Имел успех у девиц и женщин. Как и весь бравый коллектив студии, умел и любил выпить. И даже, вывалиться на ходу из такси (впрочем, без вреда для себя).
Везде был своим человеком. Юмора у него хватало доступного для всех. Но иногда проскальзывала в нем тоска от наигранной веселости друзей. На секунду показавшись другим, возвышенным, он опять опускался до матершинного панибратства. Но, вскоре, опять вздыхал...
Котеночкин увидел "Тома и Джерри", когда сын купил видеомагнитофон, году в 1987-м. Раньше он видел лишь несколько фильмов Диснея, которые хранились на "Союзмультфильме" в очень плохом качестве. А Диснея он боготворил. В 1975 году Котеночкин побывал на его студии и был представлен Фрэнку Томасу. Этот великий аниматор входил в ближайшее окружение Диснея, известное как "девять стариков". Котеночкин, естественно, даже не слышал эту фамилию. Томас поинтересовался: "Какой ваш любимый фильм?" Слава назвал "Бэмби". "О, я работал на "Бэмби"! А какие ваши любимые сцены?" Он перечислил энное количество сцен, в том числе свою любимую, когда Скунс с подругой уходит в цветочки, оборачивается и сконфуженно пожимает плечами. Томас сказал: "Вы, наверное, специально готовились к встрече со мной, потому что перечислили все мои сцены!" Тут же - "мир, дружба, жвачка", хотя ни к какой встрече Котеночкин не готовился и понятия не имел, кто такой Фрэнк Томас. Так что у нашего Зайца уши диснеевские. А "Том и Джерри" здесь ни при чем.
Несколько раз Вячеслав Котеночкин хотел закончить "Ну, погоди!", но возвращался вновь к работе над этим мультфильмом. Сериалы были нормой во всем мире, но не в СССР. Второй фильм уже стал нонсенсом, а третий породил анекдоты: "Ха-ха-ха, давай 200 серий делать!" А что "ха-ха-ха"? Пошли письма, требования снимать дальше. Как-то Котеночкин выступал в телепередаче "Будильник" и предложил зрителям придумать развитие сюжета: вот Заяц спускается по перилам, а внизу стоит Волк с мешком. На "Союзмультфильм" с почты понесли мешки писем!
Серия фильмов “Ну, погоди!” принесла В.Котёночкину славу не только в СССР, но и практически во всех соцстранах.
Не секрет, что именитые режиссеры называли "Ну, погоди!" ширпотребом, низкопробным кино. Но лицо Котеночкину этого не говорили. Но он сам не являлся поклонником авторского, фестивального кино, называл его выпендрежем. Никогда не делал фильмов с фигой в кармане. Он читал сценарии, даже не пытаясь уловить каких-то подтекстов, намеков. Он и "Ну, погоди!" снимал на заданную тему: не обижай маленького, иначе сам попадешь в глупую ситуацию. Чего потом только не читали про эти мультфильмы! Кто-то выяснял половую принадлежность Зайца, намекал на "голубую" тему: почему Волк ему дарит цветы? Другие писали, что Заяц - интеллигент, а Волк - работяга. Друзья, это обычный детский фильм! И так счастливо сложилось, что он понравился и взрослым. Вероятно, они разглядели в Волке типичного парня с улицы. Это был целый социальный пласт 1970-х. Естественно, Волк не с луны свалился. Он был узнаваемым персонажем и не только в нашем микрорайоне, но и во всем соцлагере. Вот для западного зрителя "Ну, погоди!" так же непонятен, как фильмы Гайдая. Ждать от американца, что он будет смеяться над "Кавказской пленницей", бесполезно.
Котеночкин снял несколько мультфильмов и на другие темы. Он мечтал снять полнометражный мультфильм, хотел экранизировать "Руслана и Людмилу" Пушкина. Поставил себе эту цель и периодически возвращался к ней. В начале 1990-х даже сделал пилотный ролик, но что-то не срослось. Наверное, к лучшему.
1990-е годы стали роковыми для большинства художников старшего поколения. Нельзя сказать, что Котеночкин был обижен. Часто давал интервью, ездил на встречи, его приглашали на фестивали "Крок" и в Суздаль. Потом, когда здоровья не стало, он сник. т Оззи Осборн сказал: "Жизнь - такая странная штука: как только начинаешь о ней что-нибудь понимать, она тут же заканчивается". Наверное, у Котеночкина было такое же ощущение. Последний год он почти не вставал с кровати и все время смотрел телевизор. И так получилось, что весь этот год по всем каналам крутили "Ну, погоди!". Сын все время заставал его за просмотром. Наверняка у него прокручивалась в памяти вся жизнь. Друзья, люди, фильмы…
За свою работу в кино Вячеслав Михайлович Котеночкин получил немало престижных наград и титулов, но, пожалуй, самым дорогим был для него Орден Улыбки, которого мастер рисованной комедии удостоился в Польше. Это редкое звание Кавалера Ордена Улыбки как-то особенно соответствует и характеру, и творчеству, и даже ласково-шутливой фамилии Котеночкина, исповедовавшего и в жизни и на экране идеалы доброты и человечности. Таким Вячеслав Михайлович и останется в нашей памяти.