Учился в Театральном институте им. Карпенко-карого (1995-1999), российский актерский курс Николая Рушковского.
С 2000 года – артист Нового драматического театра на Печерске.
- Невзирая на то, что вы известный киевский актер, личной информации о вас мало. Откуда вы, где родились?
- Я родился в Киеве, в семье актеров. Как мне рассказывали, моя бабка была актрисой. Мамин брат — оперный певец. Родители — актеры Театра на подоле, мама — Татьяна Печенкина — там еще до сих пор работает, а папа — Александр Рубашкин — умер, когда мне было 13 лет. В том театре также работал Александр Крижанивский, теперешний художественный руководитель Нового театра на Печерске. И я там вырос — на подоле, потому вопрос кем быть как-то не возникало. Но в то время, как заканчивал школу, на улице стоял 1995 год: трудные времена, отца не было, а были мама, бабушка, сестра и я — единственный мужчина, который должен был избирать серьезную профессию. Потому я собирался вступать в КПИ, но меня спасла мама. Она отвела меня на экзамены к Николаю Николаевича Рушковского, в которого сама училась, и который тогда именно набирал свой курс. За пять дней я выучил нужную программу и вступил, честно говоря, со скрипом.
Тогда Николай Николаевич меня предупредил: «Игрою, ты один из не слишком сильных, можно сказать, один из самых слабых абитуриентов». Еще он сказал, что я вступил без вокальных и хореографических данных. Но я имел опыт игры в школьном театре: у нас был гениальный педагог — Наум Аронович Резниченко, он читал зарубежную и российскую литературу и устраивал поэтические вечера и театральные постановки. Именно он привил нам любовь к хорошей литературе.
- И которую вы сейчас литературу избираете, если, конечно, есть время?
- Сейчас времени нет совсем. Все, что я читаю, разделяю на то, которое хочет почитать, чтобы отдохнуть — это легкое фентези, и тот материал, который рано или поздно поставим в театре. Пьесу Шмита я случайно нашел, у меня давно было желание сыграть в ней, поскольку у нас театр специализируется на историях и романах. Хотя «Распутник» сначала показался мне кое-что вульгарным.
- То есть влияние на репертуар театра имеют сами актеры?
- Наш руководитель Александр Крижанивский часто подчеркивает, что не он ставит представления, а актеры театра. Он не занимается режиссурой как режиссурой, а актером, возможностью ему раскрыться. Единственной работой его воли был «Мастер и Маргарита». Это представление мы ставили в институте, в театре «Сузирья», в нашем театре, но деть его убили…
- Что значит «убили»?
- Определенное время мы играли представления на разных площадках — ТЮГ, «Сплит». Билеты распространялись через театральных агентов, которые обычно приводили детей, они же читают в школе «Мастера и Маргариту». А массовый зритель — это массовое сознание, точнее массовое отсутствие сознания. Были ситуации, когда артисту приходилось глядача-школяра приводить к понятливости, потому что сидит человек, семена из пивасиком хряцае. Теперь художественный руководитель говорит, что у нас никогда не будет массового юного зрителя.
- Наверное, при такой свободе самовыражения у актеров априори не должно возникать желание оставить Новый театр на Печерске ради большей и более именитой сцены.
- Никогда об этом не думал. Вот работаю в компании «Бенюк и Хостикоев» и никого этим не предаю. Ведь Крижанивский понимает, что одна лишь актерская зарплата не может удовлетворить человека. В свое время режиссер Игорь Афанасьев пригласил мою жену Олесю на роль Гелени в «Варшавской мелодии-2», где она играла вместе с Адой Роговцевой. Впоследствии Олеся получила «Пектораль» за эту роль. В Крижанивского никогда не было и мысли придержать актера, поскольку мы не просто зарабатываем деньги, но и учимся.
- Кстати, о зарабатывании денег: вы не гнушаетесь съемками в клипах…
- Да, я такой. Со Светой Лободой нас связывает давнее знакомство. Мы познакомились, когда я выкладывал в эстрадно-цирковом училище актерское мастерство. Но сначала помогал своей уже прежней жене Елене Лазович, которая выкладывала на курсе у Лебеды. Потом Светлана приходила в наш театр, а впоследствии позвонила по телефону и сказала, что хочет снимать клип. Что бы не складывалось у меня в жизни, я все рассматриваю как опыт — насколько это интересно мне сейчас, насколько вызовет какую-то идею. С Лебедой у меня был второй клип, а к этому я работал с Юлией Войс (Вдовенко), которая играет Жанну Дарк в «Белой вороне» компании «Бенюк и Хостикоев».
- В клипах вы такой герой-коханець. И последняя роль — Дэне Дидро — того же амплуа. Вас не пугает, что это побуждает вешать на вас ярлык «мачо»?
- Во-первых, посмотрите на меня (смеется). Кино, театр, телевидение — это, по большей части, использование определенных штампов. И если ты выглядишь определенным образом, то понятно, что определенным образом тебя будут использовать. Я не боюсь такого ярлыка, потому что уже есть представление «Мастер и Маргарита», где я играл Воланда и Мастера, а теперь — Понтия Пилата. Есть представление «Арлекин», где у меня гострохарактерна роль. Кроме того, осознание своей роли связано не только с визуальным образом, но и с внутренними ощущениями. Когда я прочитал «Распутника», то не видел в Дидро героя-коханця. Как раз наоборот — он человек совсем не героического состава.
- Вы говорили, что на экзамене в театральный едва сплясали вальс, а, работая в театре, получили награду за наилучшую хореографию. Где-то специально учились?
- Вердикт Рушковского был — «отсутствие пластики и голоса». Но после первого экзамена из вокала Николай Николаевич позвонил по телефону нашему педагогу из вокала Зинаиди Григорьевне и сказал: «Так он же поет! Будем ставить «Человека из Ламанчи». Я никогда не задумывался, насколько я как актер могу петь, танцевать. Оно все приходило впоследствии.
С «Законом танго» была длинная история. В 2002 году мы поехали в Москву на фестиваль танца, заниматься в школе «Цех» Александра Пепеляева. И, избирая педагогов, натолкнулись на преподавателя аргентинского танго Валентину Устинову. Тогда же к нам попали кассеты с уроками танго, и мы неумело снимали движения. Где-то на третьем занятии в Устиновой я для себя решил, что обязательно научусь, обязательно пойму принцип. Самостоятельно мы учились танцевать на протяжении полгода. В то время я попал в больницу и имел много времени, чтобы перечесть Борхеса, Кортасара. И в один момент почувствовал как мелодика текста налагается на музыку танго, которую я в то время слушал в плеере.
Тогда мы решили сделать глобальную постановку, на 20 артистов. Репетировали в Мариинскому парку, в «ракушци», там часто отдыхали молодые милиционеры, которые были на дежурстве. А для познания танца девушки должны были обязательно одевать юбки, а ребята — рубашки с галстуками. Так те милиционеры ежедневно к нам приходили и очень огорчались, когда старшина их куда-то забирал. «Закон танго» стал огромной работой, которую мы несколько раз показали в «Сплити» и поняли, что постановка взлетит, если не найдем на нее денег. Но сразу денег не нашли…
- Сейчас у вашего театра есть спонсор?
- У нас есть друзья. Друзья, которые нас поддерживают и помогают. Например, один человек очень помог финансово, когда мы ездили на театральный фестиваль в Единбург, где, кстати, впервые показали «Закон танго». Нам также помогает посольство России в Украине — именно они дали деньги на ремонт нашего театра.
- После нынешнего награждения «Киевской Пектораллю» одна журналистка возмущалась, что на сцене Наталия Сумская представила вас как молодого актера, хотя в действительности вы уже и не такой молодой в смысле театрального опыта. А как вы это чувствуете?
- Это как в фильме «Москва слезам не верит…», сцена из Смоктуновским: «…начинающий артист» — «Поздновато начинаете». Тот текст Сумской был связан с Богданом Бенюком и Юрием Мажугой, сравнительно с которыми я молод. И если меня называют молодым, тем лучше. Я к этому нормально отношусь.
Личная жизнь:
Жена — Олеся Власова, актриса Нового драматичного театра на Печерске. У них две дочки – Полина и Варвара.
«Отцовство — это прививка от эгоизма»
- Игорь, насколько рождение дочери повлияло на ваши амбиции как актера? Вынудило некоторые «важные» вещи отойти на второй план или профессия — на первом месте?
- Очень откорректировало. Честно говоря, отцовство — сильное ощущение. Я вот всем знакомым говорю: «Давайте рожайте! Тем более кризис — лучшего времени для рождения ребенка нет». Ведь все в стране несколько остановилось, и спрос на актера немного упал — в театре, кино, на телевидении, в рекламе. Кроме того, это сильная прививка от эгоизма. Мне 30 лет и я был уже сформированным человеком, а когда родился ребенок, то почувствовал, что он умещает целую вселенную. И все нормальные человеческие желания, обращения внимания на себя — отошли на второй план. Сначала это меня немного бесило: как же, я — самостоятельный взрослый человек! А затем один мой хороший друг, преподаватель в университете сказал: «Ты должен понять, что это навсегда. И тебе станет легче».
- Как звать девочку?
- Полина. Аполлинария.
- Оригинальное имя. Это подражание моде на имена святцев?
- Сначала нам с женой нравилось имя Ева, но где-то на восьмом месяце беременности мы начали сомневаться. А имя Аполлинария пришло просто само по себе: как-то я сказал, и меня поддержали. Впоследствии оказалось, что вокруг рождаются девочки и все — Полины. И еще: девушку мы крестили 18 февраля, договорились с крестными — Хостикоевим Анатолием Георгиевичем и Лесиной подругой, а когда пришли к церкви, то оказалось, что 19 февраля — это именины Аполлинарии.