Натан Лернер работал на мультстудиях как художник и режиссер. А был он еще поэтом, певцом, музыкантом, чтецом… В нем гармонически раскрылась натура артистическая и не хочется различать в чем Лернер был профессионалом, а в чем любителем. Искусство целиком поглотило его, и он был предан ему безгранично. Он был служителем искусства, верным, бескорыстным и истовым.
По штатному расписанию Лернер числился художником-постановщиком. Он буквально фонтанировал и придумывал столько режиссерских находок, комических поворотов, геков, трюков, что их с лихвой хватило бы на пять подобных фильмов. И таким Лернер был во всем.
В душе Натана такой высшей точкой была обезоруживающая чистота ребенка. К ней не могла прилипнуть никакая грязь, никакая пошлость, ничто наносное. Вот почему он так самобытен был в творчестве и так родниково чист в жизни. К Натану тянулись окружающие его люди, зная, что он никогда не предаст, не сделает подлянки, откликнется всем сердцем, поможет с присущей только ему деликатностью и скромностью. Когда он умер, пришли товарищи с двух студий. Некоторые были между собой в ссоре, не встречались годами, но на похороны пришли все. Только тогда все поняли, что он был неформальным лидером, скромным вожатым, который любил свое дело и завещал:
Придёте ко мне на поминки,
Не тратьте ненужных речей.
Поставьте-ка лучше пластинки
С романсами милого Глинки
И слушайте с тенью моей...