В 1955 году окончил факультет архитектуры Вильнюсского художественного института. Был художником-постановщиком литовских художественных фильмов «Голубой горизонт» и «Юлюс Янонис». Режиссёрский дебют состоялся в 1960 году в фильме «Живые герои» (новелла «Последний выстрел»).
В 1961 году проходил стажировку на киностудии «Мосфильм» у известного кинорежиссёра Михаила Ромма.
Арунас Жебрюнас - единственный литовский режиссёр, снявший так много фильмов для детей и о детях. В них много философских размышлений о цене добра и зла. Режиссёр умел и создавал светлое и поэтическое кино.
Созданные Жебрунасом фильмы отличались лиризмом. Широкою известность ему принесли фильмы «Красавица», «Богач, бедняк», «Приключения Калле-сыщика», «Девочка и эхо», «Чертова невеста», «Ореховый хлеб» и другие.
И. Арефьева «О творчестве Арунаса Жебрюнаса», 1990 год.
С новеллы «Последний выстрел» начинается режиссерская биография Арунаса Жебрюнаса, хотя в титрах «Живых героев» наряду с М. Булакой он фигурирует еще и как художник. Именно художником-декоратором пришел в 1955 году на Литовскую киностудию выпускник архитектурного факультета художественного института Арунас Жебрюнас.
«Не хвалясь, могу назвать себя лучшим в мире архитектором, — шутит Жебрюнас. — Ведь я не сгубил и малой толики пространства. Чего не скажешь о кинопленке…».
Художественный институт кроме общего кругозора дал будущему режиссеру знания по истории архитектуры и искусства, представления об основных художественных направлениях, стилях, жанрах. А главное — заставил войти в мир прекрасного, привил вкус к творческому поиску. Призвание Жебрюнаса сказалось на всем его кино творчестве повышенным вниманием к пластике кадра, изысканным художественным вкусом.
Постепенно к Жебрюнасу приходило понимание синтетической природы искусства кино, черпавшего из опыта театра, живописи, архитектуры, графики. Выяснилось, что, трансформируя придуманный сценаристом словесный образ в пластический, зримый, художнику кино надо быть в какой-то степени и архитектором, и пейзажистом, и актером. Выстраивая в воображении обстоятельства, место действия будущего фильма, придумывая интерьер, он должен «проигрывать» роли персонажей, создавать для них удобную среду, подходящую атмосферу. А выстраивать сквозное действие конкретных художественных образов — это уже, согласитесь, функция режиссера.
Героями художественной картины Жебрюнаса «Девочка и эхо» стали дети. В элегическом рассказе Ю. Нагибина живет светлая грусть воспоминания о далекой стране детства — Синегории, о необыкновенной девочке Вике, которая еще не стыдится купаться голышом. Она презирала тех, кто коллекционировал бабочек: ведь они убивают живое. Еще Вика владела тайной горного эха и умела вызвать Дух горы в расщелинах и гротах. А герой оказался малодушным трусом, предателем. Но понимает он это только тогда, когда горы отказываются отвечать ему.
«Все очень просто: горы отзываются только чистым и честным», — объясняет мама мальчику этот жизненный урок. И хотя мистическому молчанию гор есть вполне реалистическое, научное объяснение: эху может препятствовать ветер или туман, а еще надо знать место, откуда звать, — мальчик начинает понимать и широту Викиной души, и богатство ее внутреннего мира.
В сценарии фильма, над которым вместе с Ю. Нагибиным работали А. Черненко и А. Жебрюнас, ветвистее сделался конфликт между героем Ромасом и местной компанией мальчишек, где идет борьба за право быть вожаком. Появился также дедушка, у которого гостит Вика, и отец, приезжающей за ней накануне учебного года.
Ребячье общество, поначалу отвергнувшее «чужака», выглядит несколько деланным. Видимо, доверия к детскому творчеству у Жебрюнаса в ту пору еще не было, и он жестко регламентирует поведение ребячьей группы на экране.
Не вполне удался в фильме и образ Викиного деда, чья жизнь неотрывно связана с морем. Режиссер пытается романтизировать старого моряка, который общается с внучкой на условном языке, обещая привезти ей ветер, и дарит, вернувшись с моря, огромный рапан. Их финальная сцена могла бы вместить и горечь неизбежного расставания, и печаль надвигающегося на старика одиночества в преддверии зимы, и детскую чуткость. Но актёрски выстроить такие взаимоотношения не удается, а поддержать ситуацию предметно-материальными подпорками режиссер сознательно не захотел, опасаясь «бытовщины». Старик и девочка, видимо, должны были составить некую целостность начала и конца, дополняющую пантеистическую гармонию мира. Но этого не случилось.
Но заметные придирчивому глазу с высоты времени стилевые шероховатости, с которых мы начали рассказ о фильме, делаются невидимыми, будучи погружены в лирическую атмосферу фильма «Девочка и эхо» (в литовском прокате картина называлась «Последний день каникул»). Для описания этой атмосферы подошли бы те же эпитеты, которыми определяют чистоту детства, лучезарность неба, простоту и величие природы.
Дети в кадре воспринимаются как часть природы, окунаются ли они в море, любуются ли прибрежными камнями, слушают ли голос гор. Можно понять доходящий до восторга страх маленьких героев перед таинственно испускающими дух скалами: эхо то гудит, как в пустой бочке, то «дребезжит, истончаясь до визга», то «раскатывается, ухая на разные лады», как это услышал Ю. Нагибин.
Вслед за рассказом эхо в фильме символизирует незримую связь человека с природой, соподчиненность и взаимозависимость всего сущего во Вселенной. И когда поступки и мысли согласуются с ее законами — человек счастлив, когда противоречат — страдает.
Из простенького сюжета художественным языком кино извлекается его философский смысл. Кульминация фильма — отсутствующая в рассказе сцена в телефонной будке, на пустынном пляже, где ищет укрытия рыдающая от обиды Вика. Она просто так снимает трубку, а испорченный автомат изрыгает монетку. Удивленная девочка набирает первый попавшийся номер и ликует, услышав не сердитый, обыкновенный человеческий голос. «Здравствуй! Здравствуй!» — радостно приветствует девочка, набирая все новые номера. Она не одинока! Люди отзовутся в несчастье. И ее уверенность, что добро победит, если оно настойчиво и устремлено, передается зрителю.
Полнометражный дебют Жебрюнаса литовцы встретили хмуро. Кое-кто счел «Девочку и эхо» творческой неудачей молодого режиссера.
Мнение соотечественников о фильме круто изменилось, когда «Девочка и эхо» завоевала Гран-при XVII Международного Каннского фестиваля юношеских фильмов во Франции.
Идею нового фильма Жебрюнас вынашивал долго — года три. Хотелось поставить нечто сказочное, зрелищное, смешное. Окунуться в живительные воды народной традиции, фольклора.
«Мельница Балтарагиса» литовского писателя К. Боруты привлекла Жебрюнаса образной системой, позаимствованной из богатых закромов фольклора.
Дерзнувшие на смелый эксперимент литовские кинематографисты впервые в отечественном кино создали музыкальный фильм свежей для нас формы ритм-оперы.
Предстояло освоить специфику жанра, не имевшего у нас глубоких традиций.
Музыка «Чертовой невесты» вмещает в себя практически все современные ритмы. Главная трудность кинематографистов было в том, чтобы совместить безусловность зрелища с условностью музыки.
Развлекая, интригуя, веселя, Жебрюнас делал ставку на самую широкую публику. «Чертовой невестой» Жебрюнасу удалось таки развеять миф о сдержанном, хладнокровном литовском характере.
Работая над телесериалом «Богач, бедняк», Жебрюнас как никогда много думал о зрителе, учитывая его психологию и при делении фильма на сцены и при композиционном построении отдельных сцен.
Удачно найденная музыкальная рамка каждой серии фильма — песня «Америка, Америка…» контрапунктом входит в содержание картины.
Работая над фильмом, режиссер постарался насытить многие эпизоды «американской» ленты настроением и подробностями, которые он уловил, путешествуя за океаном. Кроме того, работая над сериалом, режиссер имел в виду памятные с детства фантастические рассказы об Америке, этом Эльдорадо, в которое поверили столько литовцев, и покинули родину в надежде на сладкую жизнь.
Будучи в Чикаго, Жебрюнас встретился с литовскими эмигрантами, слышал их часто окрашенные грустью исповеди. Впервые снимая телесериал, режиссер интуитивно постигал законы его архитектоники, распределяя духовную энергию романа в соответствии с завязкой, кульминацией и развязкой каждой из четырех серий.
После фильма «Богач, бедняк…» Жебрюнаса стали называть режиссером психологического кино.
Арунас Жебрюнас ушёл из жизни 9 сентября 2013 года в Вильнюсе, после продолжительной болезни.