Владимир Еремин

Биография

- Они равноценны. Просто в силу необходимости что-то одно на данный момент выходит вперёд. Продюсерство - это сложная профессия, замешенная на риске и построенная на многих, очень редких умениях и интуиции. Она всерьёз ещё только начинает пускать корни в России. Двигаюсь на ощупь, методом проб и ошибок... А что делать? Если хочешь летать, а никто не предоставляет в твоё распоряжение "боинг", то какой-то летательный аппарат нужно построить самому. И, по возможности, не навернуться с сияющих высот...

Я - старомоден. По-прежнему считаю, что сценарист - одна из ключевых фигур в кино. Уверен, что кризис российского кинематографа в первую очередь даже не финансовый, а именно сценарный. Кризис идей. Всё же изредка появляются фильмы с проблесками сознания и попытками осмыслить день сегодняшний. Значит, есть надежда, что сценарное дело оклемается и будет востребовано. Появятся классные сценарии. Тогда найдутся и деньги, и люди, чтобы их реализовать. И мы увидим на экране не только ментов и агентов национальной безопасности, но и нас с вами - то есть нормальных людей, которые работают, никого не убивают и не грабят, любят, растят детей.

- И все-таки актёрство - это то, что ближе всего сердцу?

- Пожалуй. Этим я занимаюсь дольше всего - почти четверть века. И, несмотря на все минусы, это очень азартное занятие. Мне везло на режиссёров и партнёров. Работал с Георгием Александровичем Товстоноговым, с Петром Наумовичем Фоменко. Выходил на одну сцену с А. Фрейндлих, В. Стржельчиком, О. Басилашвили, З. Шарко, Л. Макаровой, Э. Поповой, Е. Лебедевым, Н. Трофимовым.

- Выбор профессии актёра - случай или закономерность? Вы из театральной семьи?

- Мои родители отношения к искусству не имели. Хотя, когда я рассматриваю фотографии своего деда, его лицо и стать русского аристократа и опасного сердцееда, то думаю, что он вполне мог прославиться в эпоху немого кинематографа на манер Мозжухина.

Мама у меня очень естественный и забавный человек. В молодости она делала "серьёзную карьеру" в драматическом кружке, которую решительно пресёк отец. Отец строил по всей стране щит Родины - ракетные площадки. Мама учительствовала, растила меня и двух моих братьев. Детство я провёл в безнадёжном, запойном чтении. Читал ночью с фонариком под одеялом, читал, идя по улице и натыкаясь на прохожих, в транспорте, на школьных уроках - везде и всегда. Жил в параллельном мире. И, естественно, бредил прочитанным. Оно крутилось в моём воображении, как кинолента, и всех героев этого, как сейчас бы сказали, виртуального мира, от графов и рыцарей до воров и убийц, воплощал я сам. А вокруг жил реальный маленький сибирский городок Павлодар, в который я возвращался лишь по необходимости...

А потом приехал цирк-шапито. На пустыре недалеко от моего дома заиграл оркестр, начались ежевечерние представления. И я сошёл с ума... Для нынешних детей, изнасилованных всякого рода зрелищами, это прозвучит смешно, но для меня тогда всё это сверкание, гром и праздник были шоком. Я перестал читать, ходить в школу и пропадал у этого шапито с утра до ночи. Бегал за водкой для артистов, помогал униформистам. В награду за это каждый - без исключения - вечер сидел на представлении. И умирал от счастья. Ясно было одно: я должен быть там, где все эти волшебные существа - артисты, быть среди них равным... Когда цирк уехал, я сел на поезд и поехал в Свердловск - в цирковую школу учиться на клоуна. До Свердловска я не доехал. Меня сняли с поезда, привезли домой и выпороли. На этом закончилась моя цирковая карьера. Но началась другая, потому что вскоре я впервые попал в местный драматический театр. Потом поступил в студию при театре: и пошло, и поехало!

- Если бы вам сейчас было 17, пошли бы в театральный?

- А куда же ещё? Ни банкира, ни бизнесмена из меня бы не вышло. Каждое утро приходить в одно и то же место и одним и тем же заниматься... Кошмар! А актёрство - это калейдоскоп, где ни одна картинка не похожа на другую. Искусство - это способ убежать от действительности, которая не слишком радостна. И, как выяснилось, плохо поддаётся улучшению...

- Как вы относитесь к телесериалам? Актёрам они приносят популярность и, наверное, деньги, но имеет ли эта работа хоть что-то близкое к искусству?

- Начнём с того, что сериалы не дали умереть с голоду целой армии наших киношников. Сотни вычеркнутых из жизни профессионалов вернулись в строй: гримёры, осветители, пиротехники - люди штучных профессий, которым учат только в процессе самого кинопроизводства. Другое дело, что снимать приходится на маленькие или очень маленькие деньги. То есть очень быстро. По двенадцать и больше часов в день. А то, что быстро, не бывает качественно. И всё равно есть образцы того, как можно исхитриться и в нечеловеческих условиях сделать что-то по-настоящему хорошее. А насчёт искусства... Помните? Всё, к чему прикасался царь Мидас, превращалось в золото. Есть люди - их в любой стране мира немного, - к чему они ни прикоснутся, всё превращается в чудо. Ну, скажем, американская "Скорая помощь" - разве это не искусство?

- Правда, что вам доводилось играть в основном отрицательных героев? Это странно, у вас такое мягкое, интеллигентное лицо...

- Сейчас, когда любимым героем населения стал новый русский, иметь "мягкое, интеллигентное лицо" невыгодно - огромный пласт ролей уплывает в чужие руки. Но если с меня снять очки, из этого лица можно много чего слепить - от злодея до простака и даже комика. Но вот беда - мало кто из режиссёров хочет экспериментировать, как это сделала в "Идеальной паре" Алла Сурикова, где мы с А. Булдаковым сыграли комическую парочку, этаких лису Алису и кота Базилио.

- Вы стали "лицом" газеты "Алфавит" - вагоны метро были обклеены рекламными плакатами, где вы, хитро улыбаясь, разглядываете газету для любопытных. Добавило ли это вам узнаваемости?

- Насчёт узнаваемости - не знаю, но практическую пользу из этого обстоятельства я извлёк. Жена, спустившись в метро, увидела мой постер - и спохватилась, вспомнив о поручении, которое я ей дал. А она о нём забыла...

- Почему вы, занятой человек, согласились стать ведущим новой телеигры?

- Потому что продюсеру Джанику Файзиеву в принципе невозможно отказать. Поначалу я сопротивлялся, но он произнёс настолько пламенный и убедительный монолог, что это должен быть именно я, и я капитулировал. О чём, надо сказать, не жалею, потому что игра получилась по-домашнему уютной, лёгкой и доброй. Мне нравится, что мы никого не унижаем, не ищем слабое звено и не потрясаем миллионами. Эту игру не купили, не завезли из-за границы, её придумали мои коллеги - увлечённые, невероятно терпеливые и работоспособные люди: Андрей Руцинский, Катя Ляхницкая, Оксана Шапарова. И долго, в течение девяти месяцев - как ребёнка - её вынашивали. И она получилась похожей на них - чуть наивной, детской по форме, но содержательной. Во время репетиций я открыл для себя незнакомую прежде человеческую породу - интеллектуальных игроков. Это очаровательные люди. Умницы, чудаки, бессребреники.

- А смогли бы вы сами ответить на вопросы телеигры? Или они очень трудные?

- Категория сложности вопросов в нашей игре разная - от очень сложных до простых. И это - принципиально. На все вопросы игры я ответить, безусловно, не в состоянии. Но это - страшная тайна. Ведь я должен быть мини-демиургом. И выглядеть как изрядно повзрослевший Знайка...